ДЖЭН МИК И ДЭНИЕЛ БАЙЛЗ (JAN MEEK & DANIEL BYLES)

Команда «Мама и Отпрыск» в лодке «Carpe Diem» пересекла Атлантику за 100 дней и 101 ночь, тем завершив транс-Атлантическую гребную гонку, стартовавшую 12-го Октября 1997 года по маршруту о.Тенерифе (Канарские острова) — о.Барбадос (Вест-Индия, либо Малые Антильские, либо Карибские острова).

Слава «последних, но не сдавшихся» иногда равна славе первых…Эта фраза оказалась реальной по отношению к «Carpe Diem», которую ожидали на Барбадосе как никакую другую лодку, и чей приход в Порт Сент-Чарльз был поистине триумфальным…

— Не только поэтому, что
сейчас можно было, перекрестясь, расслабленно вздохнуть: эта уникальная по маршруту, составу, по колличеству, по возрастным рамкам, — 1-ая в истории(!) транс-океанская гребная гонка закончилась благополучно(!) и, превзойдя по результатам все ожидания, обошлась без предсказывавшихся утрат… ( Не в счёт личные катастрофы тех, кого происшествия принудили сойти с дистанции либо кого пришлось выручать, сжигая их лодки; не в счёт несостоявшиеся мечты жизни… Cамое главное — все живые!)

-Но и поэтому, что
«Carpe Diem» вызывала, пожалуй, больший общий энтузиазм ещё за длительное время до старта, и если б кто-либо выдумал организовать тотализатор, то относительно этой команды пари заключалось бы не на порядковый номер, под которым они придут к финишу, а на шанс выхода на старт вообщем. В наилучшем случае — сколько дней после старта пройдёт, до того как команда сойдёт с дистанции под благовидным предлогом.

Дело в том, что Джэн — 52 (самая старшая участница гонок), Дэну — 22 (самый младший из мужчин-участников): оба нуждались бы в более сильном и опытнейшем партнёре. Очень непредсказуемо также соединение в команду мамы и отпрыска — один из журналистов (один из очень многих!) произнес, что при всей его большой любви к мамы, он навряд ли выдержал бы — в 22 года! — пребывание с ней один-на-один, да ещё в таком ограниченном пространстве, в течение трёх месяцев с излишним…

К тому же… уж больно нестандартная, даже эксцентричная личность эта Джэн Мик. Мягко говоря, эту команду не многие воспринимали всерьёз: кто — с недоумением, кто — с недоверием, кто — просто с ухмылкой… Отлично чувствуя это, Джэн была максимально точна, собрана и убедительна в беседах со спонсорами. От всех «иных» защищалась беспечным энтузиазмом, подыгрывая сверлящим глазкам собеседников, дразня и ещё больше разжигая их любопытство. Отвечала всегда на все вопросы со характерной ей быстротой и остроумием. Но среди какого-либо еще одного раута неприметно удалялась в «Ladies'», чтоб там выплакать обиду, собраться с духом и… снова показаться «на ринге» зияющей, обворожительно независящей, готовой выдержать новый бой. (Уже на Тенерифе, за пару дней до старта, Джэн мимоходом посетовала кому-то на боль в спине и здесь же увидела в очах собеседника тот, знакомый «смешок»: «Ну, вот, уже готовит пути к отступлению»…)

А какой вкусный кусок подбросила Джэн прессе, когда, отвечая на вопрос журналиста «что возможно окажется самой неловкой неувязкой в океане», она, за секунду оценив вопрос, непринуждённо вскинула руки, кокетливо показывая прекрасные длиные ногти, и с ухмылкой ответила:» О, да! От их придётся отрешиться на время рейса!»… Конечно, это был совершенно не тот ответ,которого от неё ждали, и намекал репортёр совершенно на другую делему, которая, как Джэн уже знала, занимал почему-либо всех. А конкретно — как мама и отпрыск будут обходиться с «оправлением естественной нужды»? — «Да так же, как и другие смешанные и несмешанные команды : не делать из этого трудности — просто!» «Ответ с ногтями» облетел все газеты и стал кое-чем вроде визитки Джэн во всех рассказах о ней.

Но есть и другая визитная карточка Джэн — её поступки.
Когда пару лет тому вспять супруг Джэн погиб от рака, ей не посодействовало соболезнование всех тех, кто при встрече обымал её за плечи, сочувственно шепча: «Бедная Джэн, бедная Джэн…». Она вырвалась из этого горестного круга, уехала в Китай; работала, учила язык, «стряхнула траур» и возвратилась в собственный городок уже другой — вызывающей недоумение либо осуждение, но только не «бедной Джэн». И это устраивало её куда больше.

По признанию Джэн, она ещё в юности сообразила секрет собственной привлекательной силы (не будучи кросоткой, она всегда была окружена массой поклонников)- энергия! Бьющая через край энергия и абсолютная уверенность в способности воплощения хоть какой, самой дерзкой мечты. Дух свободы, вера в себя, способность на поступок — не один раз круто меняли её жизнь, подвигая безбоязненно браться за нечто совсем новое: был в её жизни Китай, и работа в Саудовской Аравии, и сейчас — гребные океанские гонки…

А началось всё с того, что отпрыск — Дэниел — спросил её как-то с совсем невинным видом: «Мам, вроде бы ты отнеслась к идее отпраздновать Рождество на Барбадосе?» От такового сказочного предложения тяжело было отрешиться. Тогда и Дэниел добавил, что для этого необходимо будет грести через океан, т.к. его товарищ по команде, с которым они желали и планировали это сделать, не сумеет участвовать в гонке…

Жизнь ещё раз кидала Джэн вызов, и она его приняла. Сделала ли она это ради отпрыска? В некий мере — да. Во всяком случае, такой был изначальный импульс. Но в этом она признавалась исключительно в личных беседах с теми, кто вправду мог её осознать. Например — с Сильвией Кук. 

[Сильвия — 1-ая дама в истории океанской гребли. Она вышла в Тихий океан в гребной лодке с возлюбленным человеком — Джоном Фэерфаксом, — и…ради него. Они пересекли океан, проведя в лодке целый год. Необычно романтичная история, реальный подвиг любви!]

В официальных же заявлениях Джэн начисто опровергала подобные догадки, подчёркивая, что делает это только ради себя самой (помните? — никаких «бедных Джэн!»)

Дэниел обучался в Германии, потому, хоть он и старался вырываться домой как можно почаще, компанию строительства лодки и поиски спонсоров взяла на себя Джэн. С этой целью она прилетела на Барбадос, и…одно из самых состоявшихся компаний острова — Порт Сэнт-Чарльз, — стал спонсором всей гонки (как досадно бы это не звучало! при всем этом Джэн растеряла в его лице спонсора личного…) Если б не Джэн,- гласит один из соучредителей Порт Сент-Чарльза и самый пылкий болельщик гонки Томас Хэрберт,- никто бы на Барбадосе и не знал, какое исключительное событие ждало наш полуостров.

И всё-таки, Порт Сент-Чарльз показал свою необыкновенную симпатию к команде «Carpe Diem» — «сам» Томас Хэрберт вышел в океан на своём судне «Wave Dancer» вместе с яхтами-поддержки, чтоб повстречать лодку, относимую течением на север от берегов Барбадоса и, лично доставив Джэн и Дэниела в Порт Сент-Чарльз, подарить им на две недели полностью шикарные аппартаменты.

Но меж этой и той, первой встречей-знакомством с Томасом Хэрбертом, лежало расстояние в три с половиной тыщи миль (5.000 км), которые Джэн и Дэниелу тогда ещё только предстояло пройти на вёслах. От старта на Тенерифе до этой встречи лежали 100 дней и 101 ночь.

После первых очень тяжёлых (как и практически у всех гребцов) недель отрыва от земли, борьбы со встречным ветром, с хаотичными волнами, которые, казалось, накатывали на лодку со всех боков; после длительных тяжелых недель обескураживающе неспешного прогресса, ноющие мускулы рук, ног, спины начали, наконец, приходить в согласие с ритмом и нагрузкой. В 1-ые деньки Джэн старалась держать эту «усталось до боли» внутри себя, до того времени, пока Дэниел открыто и просто не признался ей в том же. «Ну, слава богу! Означает, это — естественно; означает, это — не что-то «не то» со мною. Тогда — пройдёт!» Понимая и щадя друг дружку, они отыскали тот лучший режим, при котором период адаптации проходил не за пределами их — человечьих — сил: впереди был целый океан. И Джэн оценила это признание — поддержку отпрыска.

Тренировки (ранее Джэн никогда не занималась греблей) подтвердили ей её готовность к схожей нагрузке. Психическая сторона её не волновала: она просто знала, что выйдет на старт в Тенерифе и не сойдёт с дистанции по собственной воле.

«Я всегда обожала Дэна-мальчишку, я уважала Дэна-юношу, сейчас я горжусь Дэном-мужчиной» — Джэн повсевременно ощущала нежную, тактичную заботу отпрыска, какую-то очень дружественную поддержку и любовь.
Согласившись поменять в лодке выбывшего товарища Дэниела, Джэн оценила и ту полностью редчайшую возможность, которую мог подарить им океан — провести со взрослым отпрыском настолько длительное время один-на-один, быть объединёнными одной мечтой и одним делом, быть на равных, быть КОМАНДОЙ — это ли не счастье? Джэн обосновала всем, сомневавшимся в психической сопоставимости их тандема (никак не ставя это собственной целью), что, невзирая на нрав фаворита, её умное сердечко (исключающее из любви к отпрыску спор за лидерство, а означает — и основную линию вероятного напряжения) имело право расчитывать и на взаимоуважение, и взаимопонимание с отпрыском в всех ситуациях.

Разумеется, в этом был уверен и Дэниел — по другому он навряд ли сам предложил бы Джэн роль в гонке. То, что они в главном гребли по очереди, давало каждому из их возможность побыть наедине с самим собой, что психологически тоже очень принципиально,- чтоб позже, «собравшись совместно», пообщаться в наслаждение. Как расслабленно думается и говорится, когда ты знаешь, что в наиблежайшие месяцы (!) разговор не перебъёт ни телефонный звонок, ни вдруг возникшие дела, ни нагрянувшие гости, — когда «время — всё твоё». Это медленное общение, обсуждение самых неописуемых мыслях, планов, эмоций; рассказы историй жизни с «открыванием всех ящичков её комода», — сблизили их ещё больше. И на всю жизнь останутся в памяти обоих эти освещённые звёздами и луной тихие (как досадно бы это не звучало — изредка!) вечера в океане, так располагающие к доверительным беседам. А обычный стаканчик вечернего джина с… простите, не с тоником, а просто с пресной водой, — превращал обычный приём еды всякий раз в небольшой праздничек.

Непременно, Джэн из числа тех людей, которые не ожидают прихода радости снаружи — она генерирует её сама и создаёт практически на физическом уровне осязаемую атмосферу «чего-то происходящего» вокруг себя. На рождество они с Дэном украсили лодку, используя цветную фольгу из-под товаров; зажгли свечки, разделили обычный рождественский британский пудинг от «Harrods», и с выстрелом открыли вторую бутылку шампанского (1-ая была открыта на 53-летие Джэн)! И всё это при том, что каждый предмет в лодке проходил многократную проверку на необходимость; и даже уже перед самым стартом они «отбраковали » в общем-то не излишние вещи, чтоб очень уменьшить вес лодки! И вдруг — шампанское, джин, свечки… Совершенно по-Светлову:» Я могу прожить без нужного, вот без излишнего — не могу». Но ведь именно  «мелкие людские радости» и расцвечивают  неподражаемым узором  грозное полотно жизни .

Carpe Diem! — Срывай денек, услаждайся жизнью! — несла на своём борту их лодка. И мама с отпрыском определённо следовали этому лозунгу, каждый денек — из 100 в океане.

Был, правда, один противный момент в их уже сложившемся рабочем режиме — «момент», на который каждый денек на завершающем шаге гонки стали уходить часы: неувязка с электронным опреснителем морской воды не миновала и «Carpe Deum», и в итоге пришлось качать пресную воду вручную — «в час по чайной ложке». Безрассудно мучительная из-за собственной непродуктивности и тупая работа. Когда гребёшь — видишь продвижение, любуешься рассветами-закатами, думаешь о чём-нибудь неплохом. Помпа приковывает и собирает все мысли в одну: «Когда же это завершится?». Но эта неувязка отпала сама собой после того, как в один прекрасный момент Джэн и Дэн, устроившись поудобнее на заслуженный вечерний отдых со стаканчиком джина, разведённого в трудах добытой дозой пресной воды, сделали с наслаждением 1-ый глоток и…выплюнули! — вода оказалась солёной. Пришлось вскрывать «НЗ» — припас воды, служивший балластом.Ограничение в воде сделало в особенности тяжёлыми последние две недели: как назло — самые горячие…

Джэн Мик и Изабель Фрэйзер
самая старшая (тогда) и
самая младшая океанские гребчихи
о. Барбадос 21 января 1998 г.

Бывало ли жутко? Пожалуй. Несколько раз. Не то, чтоб совершенно жутко — просто неприятно: дважды возникавшее желание пользоваться штилем для купания дохнуло одномоментно из-за возникновения кое-где рядом плавника акулы. Довольно, чтоб о купании больше и не вспоминать. Но это — земной, реальный ужас. Говоря же об океане…

Выйти в океан на гребной лодке — это уже означает бросить ужасы на берегу. Это означает — дать себя во власть стихии очень большой для человечьих мерок ужаса. Необходимо веровать в себя, в свою лодку и… фортуну. Океан — не просто громаден: от него исходит непостижимая, привораживающая, галлактическая сила — во всех его проявлениях. Полная луна, бездонное небо, млрд звёзд, даже мёртвый штиль — какой сокрытой мощью дышит он даже в часы покоя! Ну, а когда эта стихия разыгрывается… Если ты свободен от испуга, если твои чувства не скованы им, то это откровение силы, эта обнажившаяся энергия мироздания практически пронизывает тебя насквозь… Состояние восхищения, экстаза, безумной одурманивающей радости — как будто ты находишься в шальном порыве-полёте навстречу всем волнам, ветрам и молниям… [И снова вспоминается российская классика — гордый Горьковский Буревестник: откиньте так несправедливо закрепившийся за ним идейный знак, чтоб услышать самый превосходный гимн отважным сердцам, взлетевшим над ужасом!]

Воспоминания переполняли, и Джэн стала записывать их: что-то — в ежедневник, что-то — на магнитофон. Скоро обнаружилось, что и Дэн в своё свободное время занимается этим же. Стало любопытно обмениваться этими записанными впечатлениями; и кое-где, ещё среди океана, они полу-шутя — полу-серьёзно решили,что когда-нибудь издадут по ним книжку и назовут её «101 ночь». Тогда они и не подозревали, что путешествие их окажется длиною ровно в 100 одну ночь…

Эту последнюю, 100 первую ночь в океане «Carpe Diem» шла уже в окружении нашедших её яхт поддержки — «Моторолы», «3СОМ» и «WAVE DANCER» Томаса Хэрберта. Какими нескончаемо долгими оказались эти последние мили до финиша! (т.е.- до полосы долготы Барбадоса, с скрещением которой засчитывается переход океана),

— «Всего восемь миль!…Ещё четыре!..» — поддерживала их по радио «Моторола».
Расстояние сокращалось мучительно медлительно.

— «Мать, Дэн, я горжусь вами!» ( на «Мотороле» — дочка Ребекка! )

— «Дэн, я люблю тебя!!!» ( это уже — жена Дэниела, хрупкая китаяночка Нанги Ло …)

— «Ещё две мили!…» Нескончаемые последние мили…

И ВДРУГ — Безлунное место взорвалось ослепительным огнём фейерверка, лучами всех прожекторов яхт, и в полную мощь над ночным океаном победно зазвучали фанфары возлюбленной симфонии Джэн (1812 год Чайковского) —

Ф  И  Н  И  Ш   ! ! ! ! !

…И здесь же подошедшая «Моторола» бросила трап, и, поднимаясь по нему, Джэн услышала: «Нужна ли Вам помощь?», и вдруг поняла, что имеет наконец право сказать «ДА!»…И кто-то, наклонившись, схватил, поднял и поставил её на палубу, где Джэн, искрясь от счастья, вскинула руки ввысь в победном жесте и пропела во весь глас — всему миру! — своё триумфальное «I DID IT MY WAY !»

(вручение сертификатов Книжки рекордов Гиннеса)

Когда наступившим днем к Порту Сент-Чарльз на всех парах подходил «Wave Dancer», на самом его носу, на поручнях, посиживала грациозно как ростральная фигура Джэн Мик. Рядом, чуток за спиной у неё, стоял Дэниел. Очки-блюдечки, мальчишеская ухмылка, борода, не прибавившая его наружности возраста… Но то, как он стоял, как обымал мама — в каждом его движении чувствовалась надёжная сила и отменная уверенность прошедшего испытание на настоящесть Мужчины.

«Wave Dancer» прошёл ворота гавани под гудки яхт и катеров — они салютовали последней лодке, пересекающей финальную черту Транс-Атлантической Гребной Гонки, как салютовали всем предшествующим лодкам, входившим в Марину Порта Сент-Чарльз на вёслах… Это была дань почтения и восхищения команде «Сarpe Diem» — океанским гребцам Джэн Мик и Дэниелу Блайз.